Последнее небо - Страница 141

141

Группа Джокера вернулась раньше. Где бы ни был Зверь, он не спешил появиться в лагере. В прозрачных сумерках грузовой вертолет опустился на площадку. К нему, вопреки обыкновению, не направилась группа техников. Машину окружили бойцы из пятерки, что была когда-то в подчинении Лонга. Очень быстро, в полной тишине, из вертолета выгрузили носилки с длинным пластиковым пакетом, и, молча, бегом, восемь человек направились в рейхстаг.

— Он будет убивать сам, — сообщил Джокер на ходу, — руками или ножом, или словами.

Тяжелая дверь с глухим рокотом прокатилась в пазах Щелкнул замок.

Два стола поспешно освободили от компьютеров, переложили на них носилки. Ула еще натягивала перчатки, а бойцы уже вернулись на свои места. Гад и Кинг, занимавшие позицию рядом с импровизированной прозекторской, сместились чуть в сторону.

— Уверен? — спросила биолог, когда Лонг предложил ей свою помощь.

Он пожал плечами:

— Конечно.

Ула хмыкнула и расстегнула «молнию» на пакете… Лонг увидел, что там. Услышал, как икнул и исчез за дверью туалета Гад.

— Отойди, — негромко сказала биолог, — помощничек Джокер, придержи вот здесь…

Может быть, это было неправильно, но Лонг порадовался, что не ему нужно рассматривать то, что осталось от Пенделя. Он устроился рядом с Кингом и принялся внимательно разглядывать дверной проем.

— Где сердце и печень? — негромко спросила Ула. Кинг начал молиться шепотом.

— Я думаю в море, — так же тихо и спокойно ответил Джокер.

— Лонг, — биолог застегнула пакет, — Пендель умер от того, что ему вырезали сердце. Перед этим с него содрали кожу. Не всю. Чуть меньше половины. Вырезали печень…

— И выкололи глаза, — продолжил Лонг, мечтая о том, чтобы его вырвало. Тошнило все сильнее.

— Глаза выжгли потом, — возразила Ула, — он… Зверь всегда делал это после того, как вырезал сердце. — Она сдернула с рук грязные перчатки. — После того, как вырезал сердце, но перед тем, как жертва умирала. Еще что-нибудь тебя интересует?

— Н-нет.

Ула держится лучше всех. Чего ей стоит это спокойствие? Когда Гот огласил приговор, она сорвалась в истерику Тогда в ступор впали все остальные, а Ула плакала и кричала сквозь слезы:

— Убийца! Проклятый убийца! Он же верил тебе!

Она не Зверя, она… Гота убийцей назвала.

Пижон потом, уже позже, объяснил, что Зверь умел подчинять людей. С этим трудно было поспорить. Лонг сам никак не мог поверить… ни во что. Все происходящее казалось абсурдным сновидением. Разумом он понимал: Гот сделал все, как нужно. Разумом понимал: Пижон знает, о чем говорит. Разумом же осознавал: Зверь смертельно опасен. Но вот поверить в это не получалось.

Зверь спасал их трижды. Весь отряд. И один раз Лонга персонально. Это Лонг помнил прекрасно, но ни с кем не делился воспоминаниями. Слишком много было там боли, боли, боли, до тихого, животного скулежа. А потом — раскаленная, твердая ладонь на лбу. Чуть царапаются мозоли. И взгляд в глаза. Взгляд, где огоньки мерцают, вспыхивают, тянут куда-то. Боль уходила. Оставалась слабость, холодный пот по всему телу, звон в голове. А боль уходила. Как хорошо! Только непонятно было, почему уходящая боль смотрит теперь из чужих мерцающих зрачков. Но тогда это не имело значения.

А сейчас?

Сейчас — тем более.

А Ула — женщина. Она так устроена, что чувствам и эмоциям доверяет больше, чем здравому смыслу. За три дня она так сильно изменилась, и внешне, и, наверное, внутри. Стала очень спокойной, очень рассудительной. Очень-очень занятой. Что на самом деле творилось у нее на душе, Лонг не знал. Понимал, что нужно бы выяснить. Гот, например, уделял Уле очень много внимания, и уж он-то, наверное, сумел бы ее разговорить. А Лонг… Лонг попробовал. Маленькая рыжая немка послала его по-русски да с таким загибом… Больше к ней не совались. Никто. Даже Пижон, хотя, кажется, раньше Ула с ним дружила.

И вот сейчас Пендель. Замученный насмерть, живьем освежеванный. И сделал это Зверь, в смерти которого Ула обвиняла Гота.

В первый раз за все время пребывания на планете Лонг пожалел, что в его отряде нет психолога. А лучше — сразу психиатра.

Но, может быть, это даже к лучшему? Нет, не отсутствие психолога, разумеется, а то, что Пендель… Нет-нет! Не так. Не то. Господи, как глупо все получилось. Такая страшная смерть. Страшная, потому что неожиданная. Однако теперь все видят, все знают что такое Зверь. И сам Лонг знает. Верит.

«Действительно веришь?» — спросил он у себя.

И молча кивнул.

Стоило вспомнить Пенделя, и противоречие между разумом и эмоциями исчезало. Лонг уже не сомневался, что, увидев Зверя, он будет стрелять на поражение. Это нужно уничтожить. И остальные бойцы думают сейчас так же. Они тоже не сомневаются.

Тело вместе с носилками убрали к дальней от входа стене. Гад вернулся на свое место Ула и Джокер устроились бок о бок. Лонг подсел ближе к ним, окликнул пигмея:

— Слушай, а твои… гхм, духи предков, они не помогут? Джокер обернулся к командиру и о чем oн только думает? довольно осклабился:

— А как же «дикарские суеверия»?

— Я… — Лош жалобно поморщился. — Я дурак был. Извини, а?

Действительно, дурак. В то, что мертвые головы, которые таскал с собой Джокер, имеют какую-то реальную силу, никто особо не верил. Ну разве что бойцы из отделения Пенделя, а с них какой спрос? После той ночки, когда они впятером остались на складе в окружении скорпионов, парни могли еще и не такое напридумывать. Да уж. Не верил никто, но никто и не смеялся в открытую. Джокер на насмешки реагировал довольно нервно. А вот Лонг… Дурак был. Ой какой дурак.

141