Последнее небо - Страница 38

Фюрер еще отдавал распоряжения в соседней каюте, а здесь все уже были готовы, и Тихий с Айратом проверяли готовность систем в модуле, и пристегивались в противоперегрузочных креслах десантники.

— Что?.. Что такое?.. — ошалело переспрашивала Ула, которую так же, без лишних разговоров, захлестнули широкими ремнями. Щелкнули пряжки.

— Помолчи, — вежливо попросил Тихий, обернувшись от пульта управления.

Биолог послушно умолкла.

— Все на месте? — спросил Азамат у Ландау.

— Так точно!

Азат вытаращился на комвзвода в совершеннейшем изумлении, открыл было рот, чтобы задать ехидный вопрос, но в этот миг модуль стартовал, взревели двигатели, отталкивая его от обшивки «Покровителя», перегрузка прижала к креслу, и не до вопросов стало. А стоило, очень стоило спросить у милашки Фюрера, с чего это вдруг стал он отчитываться перед «косоглазым», словно позабыв, кто на самом деле командует взводом.

А потом началось такое, что все ехидство вылетело из шальной журналистской головы, делось куда-то, словно сдуло его дробным грохотом по обшивке хрупкого модуля, вышибло слепящим белым светом, огненной пастью, раскрывшейся прямо по курсу.

Азат слышал чей-то крик. Сам, кажется, тоже кричал. Черными силуэтами на ослепительно-белом фоне — Тихий с Айратом. Бесы в аду. Модуль метался, вздрагивал, словно стремился улететь сразу во все стороны, что-то падало громко, что-то разбивалось, потом белый свет придвинулся вплотную.

И стало тихо.

И в этой тишине Азамат сказал безнадежно:

— Не успели.

ЗА КАДРОМ

А сравнение с собакой и слепцом оказалось действительно удачным.

Итак, Смольников стал хозяином . А его ученик, соответственно, должен был стать верным псом.

Что ж, надо отдать должное Игорю Юрьевичу — Зверь служил ему верой и правдой, без раздумий выполняя любые приказы и лишь изредка позволяя себе небольшие вольности, вроде той истории с болидом. Собаки тоже играют с хозяевами и в процессе такой игры могут чувствительно укусить. Не со зла, просто от избытка сил. Собаки Люди. Что еще можно вспомнить из азов кинологии? Ну, разумеется, то, с чего эта наука начинается. Стая. И вожак. Хозяин для своего пса как раз вожаком и является. Самым умным, самым сильным, не умеющим ошибаться.

Смольников был умен, силен. Смольников не ошибался, а если и случались у него ошибки, так Зверь их все равно не видел. У Смольникова был Орден. И Смольников позволил себе проявить слабость. Самый верный пес не простит слабости любимому хозяину. Вот и Зверь… не простил. А Игорь Юрьевич, он ведь испугался Когда глава МВД пришел к нему лично, чтобы впрямую спросить об очень уж подозрительных смертях, ниточки от которых тянулись к главе департамента по работе с молодежью, Смольников позабыл об Ордене, позабыл об огромных своих возможностях, обо всем на свете позабыл. От страха за себя. От того, что оказался лицом к лицу с настоящей, реальной опасностью.

Вот за это Зверь и убил хозяина.

Игорь Юрьевич не ошибался, когда говорил, что его воспитанник не станет мстить. И ни словом не соврал, рассказывая о том, что воспитал прагматика. Прагматизм Зверя сыграл с магистром плохую шутку. Непрактично служить человеку, который теряет здравый смысл при малейшем намеке на опасность. А еще совершенно непрактично служить организации, неспособной выполнять свои прямые обязанности. Орден-то, хваленая и могущественная сеть, раскинутая над страной, оказался бесполезен, когда речь зашла о благополучии его главы.

Рассуждения такие похожи на бред. Но разве не бред все, что произошло за последний год: мафия сатанистов, продление жизни за счет человеческих жертвоприношений, сверхъестественный убийца, лишенный даже зачатков морали, — все это так же дико, как попытки генерала МВД понять ход мыслей существа, живущего чужими смертями. И все это правда.

Ах, Зверь-Зверь, мститель неуловимый, ценная добыча, за которую многое готов отдать охотник, где же прячешься ты? И главное, зачем прячешься? Ведь никто не собирается убивать тебя. Никто не хочет причинить тебе вреда. Тебя даже в клетку не посадят — можно ли такого в клетке держать? У тебя будет длинный, очень длинный поводок, Зверь. Ты даже не почувствуешь этой привязи. Разве что поначалу, а потом привыкнешь. Много ли тебе нужно, чтобы привыкнуть? Уютная нора да кусок мяса покровавей. Все это будет у тебя, Зверь. Все это, плюс сильный хозяин, который никогда и никому не даст тебя в обиду. Твой воспитатель уверял, что вырастил прагматика, так где же прагматизм? Есть ли хоть капля здравого смысла в постоянном бегстве?

А «гхм, колдуны» проявили себя с худшей стороны. Как сговорились, мерзавцы! Все они начинали поиск от злосчастной церкви. Зло берет, честное слово. Чистое такое зло, не рассуждающее и совершенно бесполезное, потому что запоздалое. Ведь Зверь был совсем рядом с храмом. Он даже и не скрывался особо — нищие на паперти запомнили блондина с явной «нерусскостью» в лице; кельнерша из летнего кафе, мимо которого Зверь прошел, тоже увидела и не забыла. Еще бы. Такого забудешь. Даже тетка, которая изо дня в день выгуливает на набережной свою собаку, и та вспомнила.

— Господи, конечно, я его видела! Такой красивый молодой человек, а глаза, вы знаете, совершенно больные. Я еще подумала: надо же, наверное, с девушкой поссорился…

Все видели. Все запомнили. А полиция, которой на тот момент было в округе больше, чем гражданских, как ослепла!

Ну да черт с ней, с полицией. Колдуны начинали поиск от церкви и… там же его прекращали.

«Мы это искать не будем. И вам не советуем» — вот и вся информация. Полезная — спасу нет.