Последнее небо - Страница 96

— Сейчас ты и собой-то не управляешь.

— Правда?

— Да.

Гот покривил душой. Он вовсе не был уверен в том, что перед ним не разыгрывают очередной спектакль. Просто так. От плохого настроения. От вынужденного пребывания в большой компании. От скуки, наконец. Для того чтобы посмеяться потом над глупым человеком, «батарейкой с ногами». Кто знает, что и для чего делает Зверь. Кто его поймет?

Дитрих вновь смотрел в свое собственное лицо. Снизу вверх. А Зверь, ставший Готом, смотрел сверху. Маска растаяла так же быстро, как появилась.

— Мыслей не читаю, — сообщил сержант без всяких эмоций, — но понимать их вполне способен. Ты, майор, умница. Но романтик. Тобой управлять даже проще, чем другими.

— Верю, — сказал Гот, — проще. И ты это делаешь. И то, что тебя сейчас кидает по всей эмоциональной шкале, это просто очередные твои игрушки. И сейчас ты за мой счет развлекаешься от души. Верю. Во все. Можешь добавить еще пункты, я их приму безоговорочно. А если все-таки нет?

— Я, кажется, поторопился тебя хвалить.

— Ничего. Доброе слово и кошке приятно. Смотри, что получается. Твое плохое настроение забирать некому — все при тебе остается. Над тобой тоже никого нет, только небо. А вокруг люди, еда, мелочь такая, ты на них вообще смотреть не привык. Но здесь так нельзя. Здесь тебе нас спасать пришлось. Потом жить с нами. Нашими глазами смотреть. Одним воздухом дышать. В одном небе летать. Многовато получается с непривычки. А привычки у тебя нет. Могу поспорить, ты всю жизнь от людей прятался.

— Или ты от водки глупеешь? — в пространство спросил Зверь.

— Может быть. — Гот пожал плечами, — А может, ты и вправду меняешься. В обе стороны сразу. В свою, звериную, машинную, небесную. И в нашу. В человеческую. Сколько личностей за день ты через себя пропускаешь? Не меньше чем по десятку. Думаешь, это бесследно проходит? Как бы так выразиться-то поизящнее. В твоем стиле. Да, вспомнил! Налицо конфликт двух линий развития. Одна из которых убивает в тебе человеческое. Вторая — наоборот, будит.

— Бред.

— Конечно, — согласился майор. — Только почему-то очень… неприятно, да? Неприятно, хоть и не больно пока, знать, что таким, как мы, ты никогда не станешь. Что нас все время нужно контролировать, держать на цепи и в наморднике, ненужные мысли давить в зародыше. Иначе покусаем. Того и гляди насмерть. А если и нет, так самого на цепь посадим. Убивать тебя и в самом деле нельзя, уж очень много ты пользы приносишь, значит — на поводок, а того лучше — в клетку. И по-другому не будет. Никогда. Или ты нас, или мы тебя.

— Красиво излагаешь. Но неправильно. Это как с шизофренической логикой, слышал о такой? Построения железные — не придерешься, а посылки не верны. Невозможны даже. Ты мне человеческий взгляд изложил, майор. А я не человек. Я никогда человеком не был и не стану.

— Не захочешь? Или не сможешь?

— Вопрос некорректен. Какой-нибудь волк… — поморщился брезгливо. — Дались мне эти волки, крокодил какой-нибудь сможет стать человеком? Или захочет? Нет. Он крокодил, он даже дрессировке не поддается, мозги не так устроены. Максимум, чего удавалось добиться на всяких там фермах — узнавания тех, кто кормит. Я вот тебя узнаю. И Улу. А крокодилов на фермах знаешь для чего держат?

— Кто тебя сломал, Зверь? — хмуро спросил Гот. — За что? Или зачем? Какой кретин это сделал? Могу поспорить, с тебя цельного было бы куда больше пользы, чем с такого, как сейчас.

— Человеческие мерки. — Зверь уже потерял интерес и к разговору, и к самому Готу, а сейчас ему, похоже, стало совсем скучно. — Не меряй ты меня по себе. Я таким родился. И таким же помру. Только сильнее стану раз в двести.

— Не верю. Ты ведь не с самого рождения озверел. Был же у тебя когда-то дом, родители, друзья, может, даже девушка любимая.

— Что? — Зверь постарался не рассмеяться и почти сумел превратить смех в сдавленное фырканье. — Майор… ты еще смешнее, чем я думал…

— Это комплимент? — поинтересовался Гот.

— Это чистая правда. Извини. — Зверь вздохнул глубоко, сосредоточенно стер с лица улыбку. — Не обижайся, ладно? И вообще, забудь. Я не в настроении. Ты под руку попался. Развеселил. Спасибо. Больше не трогай меня, если я прячусь, и все будет нормально. Спокойной ночи.

Он отвернулся от Гота, пошел в глубину склада.

— Отбой в полночь, — заметил Гот, — а сейчас только одиннадцать.

— Слушай, — Зверь обернулся, уже по-настоящему недовольный, — я ценю твою заботу, и все такое, но ты лучше об остальных думай. Под тобой двадцать человек, и ты за всех отвечаешь. А у меня здесь дел на всю ночь.

— И приказ насчет хотя бы шести часов сна тебя не касается?

— Нет. Мне спать не обязательно.

Гот рывком поднялся на ноги. Подошел к Зверю, заглянул в мерцающие глаза.

— Не в настроении, говоришь? А почему? Ты же у нас всегда можешь объяснить словами то, что чувствуешь. Ну так объясни мне.

— Полтора часа в компании счастливых идиотов любого доконают. — Зверь отвел взгляд. — Хрена ли тебе надо, Гот?

— Мне надо, чтобы с тобой все было в порядке. По моим меркам или по твоим, по человеческим, по звериным — как угодно. Я отвечаю за всех вас, Зверь. Не только за людей. О людях, как выяснилось, ты можешь позаботиться лучше меня. Да и обо мне, кстати, тоже, — Гот вздохнул. Даже сейчас, в легком подпитии, когда говорить серьезно было проще, слова все равно давались с трудом. — А ты сам? Железный? Каменный? Или, может, у тебя стальные канаты вместо нервов? Нет. Я знаю, что нет, — Он покривился болезненно — Трудно с тобой. Черт побери, если тебе плохо, я должен хотя бы попытаться помочь.