Последнее небо - Страница 84

— Ты просто ответь. Зверь пожал плечами:

— Мне хотелось понять… Ты прислушался к моему предупреждению и отослал с буровой людей. А сам остался. Поверил мне, но не улетел. Ты боялся. — Зверь обернулся к Готу. — Тебе было страшно, но ты был готов к бою. Знал, что можешь погибнуть, но… — Он задумчиво перевел взгляд на близкое море. Вздохнул: — Я не понимаю, как это.

— Ты ввязался в бой, чтобы понять, почему я это сделал? — Гот был в недоумении, — Теперь я тебя не понимаю.

— Что тут непонятного?

— Ты ведь тоже мог погибнуть.

— В небе? Нет. Гот, да ты же сам меня спас, не помнишь?

— А ты заранее знал, что я успею выстрелить?

— Не знал. Но пока я летаю, со мной ничего не может случиться.

— А если я решу сейчас, что проще и безопаснее отстрелить тебе голову?

— Не отстрелишь. Во-первых, ты не успеешь перехватить управление. Во-вторых, ты не хочешь меня убивать.

— Почему же?

— Потому что ты тоже веришь мне. Как я тебе, ну, может, чуть меньше. Посмотри. — Зверь кивнул на волны внизу. — Ты заперт в одной машине с убийцей, возможно, с сумасшедшим, который сам признает, что опасен. Ты — единственный, кто знает о том, что я преступник. Ты уязвим, потому что нас двое, а ты в одиночестве. И ты тем не менее разговариваешь со мной. Не боишься. Не стреляешь. Между прочим, мы давно уже идем намного ниже допустимого уровня. Любой другой обгадился бы со страха.

— Я знаю, что летать ты умеешь.

— А это основная причина.

— Причина чего?

— Того, что ты не хочешь убивать меня.

Гот ничего не ответил. «Мурена» низко-низко скользила над морем, почти касаясь пляшущих волн. Потом взмыла вверх и понеслась к буровой, постепенно набирая высоту.

Вот и поговорили. Странный вышел разговор, но со Зверем всегда все странно. Черт бы его побрал! Конечно, майор Дитрих фон Нарбэ далек от трепетной законопослушности, однако ему никогда не доводилось иметь дело с преступниками. Убивать самому случалось. Но одно дело — отнимать чужую жизнь на войне и совсем другое — убивать за деньги или для удовольствия.

Зверь похож на убийцу?

Сейчас кажется, что да. Сейчас, когда все его странности можно объяснять таким образом. Зверь похож на убийцу, потому что производит впечатление человека, видящего жизнь как-то очень по-своему. Однако если подумать, он и преступником должен быть довольно странным. Специфическим. Гот не мог представить себе род деятельности, законной или нет, которая требовала бы такого объема знаний и навыков. Ну ладно, физическая подготовка, владение оружием, знание техники и азов психологии — это действительно может пригодиться. А умение летать куда же вписывать? В какую графу: оружие или техника? В случае Зверя, скорее, в психологию. Полнейший бред, но так оно и есть. И умение воплотиться в собеседника? Он ведь не может делать это сознательно. Здесь кроме него девятнадцать человек. С ума сойдешь, если начнешь задумываться над каждым образом. А Зверь не сумасшедший. Ну, или его безумие совсем не в тех странностях, которые бросаются в глаза. Скорее всего, он «настраивается» на нужную волну инстинктивно…

— Ты ведь так или иначе, но сумел подкупить здесь всех, — вслух заметил Гот. — Где такому учат?

— Меня учили в России.

— Не рядовой убийца. Не психопат-отморозок. Для этого ты слишком грамотно обставился. Ты был тем, кого называют «киллер»?

Черный взгляд, режущий, как опасная бритва. Но даже в бликах на лезвии проблески улыбки:

— Я убивал. Мне платили за это. Зачем названия?

— На кого ты работал?

— На человека, который меня создал.

— Очень романтично, — майор брезгливо поморщился. — Почему же твой «создатель» тебе не помог?

— Я убил его.

— И его тоже? — Гот не мог понять, страшно ему или уже смешно. Одно чувство изживало себя, превращаясь в Другое. — Его-то за что?

— Ты хочешь подвести под свое отношение ко мне мало-мальски логическую базу? — Тон был почти светским. Вертолет завис над буровой и начал быстро снижаться, все шире и шире становились белые круги на посадочной палубе.

— К чему это ты?

— К тому, что твой вопрос… не буду говорить «некорректен», потому что это смешно. Он лишний. Бесполезная информация. Разве что ты собираешься сдать меня… — Зверь задумался. — Стражей закона мы вряд ли когда-нибудь встретим, следовательно, сдать меня ты можешь только Пенделю с Пижоном. Но для этого достаточно информации о том, что я убил Азамата. Во всех других случаях ты просто любопытствуешь. Хочешь разобраться, что же я такое.

— И что же ты такое? — вопросом повторил Дитрих.

«Мурена» коснулась палубы и замерла, чуть заметно подрагивая. Тени лопастей на гладких плитах становились все более четкими по мере того, как останавливались винты.

Зверь расстегнул ремни, стянул с головы шлем. Он молчал, то ли разглядывая Гота, то ли глядя сквозь него. И снова улыбался. Вариации оттенков в его улыбках были, кажется, бесконечны.

— Трудно со мной, да? — спросил наконец. Спросил серьезно, даже с легким сочувствием. И приоткрыл дверь, впуская в кабину шум моря и ветер. — Все, что я называю «чутьем», можно на самом деле объяснить словами. И для себя я всегда ищу объяснения. Потому что чувства обманчивы, доверять можно лишь тому, что понимаешь разумом. Ты сейчас тоже не хочешь доверять чувствам. Тоже ищешь четко сформулированные объяснения. Правильно делаешь. Только вот не знаю, станет ли тебе легче, если я скажу, что любой здравомыслящий человек должен убить меня. Не задумываясь. Не поддаваясь чувствам или эмоциям, поскольку в моем случае они особенно опасны. Я обаятелен до абсурда и действительно могу «купить» кого угодно. А еще я до абсурда не человек.